О том как 20 лет назад началась Вторая Чеченская война — огонёк вспыхнул в Дагестане, а потом «все завертелось».
Предпосылки конфликта
Очередного конфликта на Кавказе летом 1999 года ждали. Всем было очевидно, что мятежный и постоянно тлеющий регион с непонятным статусом, причем прямо у себя под боком, Россия терпеть не будет. Да и новый российский Председатель правительства, только-только взошедший на политическую сцену, отличался показной брутальностью и явно метил в президенты. Как тогда про него говорили: «быстрый, резкий, как пуля дерзкий». Было очевидно, что наведение порядка в регионе укрепит и повысит его рейтинг . Я напомню, что Владимира Путин конца ХХ века очень сильно отличался от нынешнего российского главы, хотя умные люди и тогда говорили… Впрочем, о том что говорили умные люди это не тема моего сегодняшнего повествования. Короче говоря, было мнение, что маленькая, короткая, стремительная победоносная война на Кавказе вернет полностью утраченный за время Первой чеченской войны авторитет России, её вооруженным силам и её правительству, а также послужит хорошим трамплином к власти молодому и активному преемнику президента.
Напомню, что после выигранной “по очкам” войны, Чеченская Республика Ичкерия, де-факто, стала независимым государством. Президентствовал тогда в ней Алан Масхадов. Впрочем, лишь часть ЧРИ подчинялась власти в Грозном. В этом “маленьком но гордом” государстве практически легально существовало несколько мощных вооруженных образований, которые подпитывались нефтяными и криминальными деньгами, а также приличными грантами, получаемыми от исламского мира. Все перечисленное, на фоне отмены российского законодательства и введения там законов шариата превратило этот регион в совершенно непредсказуемое и очень опасное образование.
Зачем чеченские отряды, под командованием Шамиля Басаева, которые обозвали себя “Исламским миротворческим батальоном” полезли на рожон и пересекли границу Дагестана – а выглядело все именно так — никто до сих пор толком объяснить не может. Согласно северокавказско-исламской версии, они выступили ради поддержки “мусульманских братьев” из Дагестана, которые вот-вот собирались поднять мятеж против российского присутствия. Действительно недовольство в Дагестане было, также как и были кое-какие межнациональные трения, но “заграничная прогулка” чеченских боевиков, насколько мне удалось заметить, лишь сплотила дагестанцев.
Конечно же были разговоры и об очень “тонкой” провокации спецслужб России, дескать вылазка банды была очень хорошим поводом, чтобы сначала силами военных и милиции выбить боевиков из Дагестана, а потом, набравшись инерции и боевого духа, мощной волной накрыть всю Чечню, навести там “конституционный порядок” и “освободить” всех кого нужно от кого-тот там ещё…
Всё! На этом я заканчиваю свои геополитические упражнения, никогда не любил этого дела. Далее только личные наблюдения.
Деньги для войны
Как только по новостным каналам сообщили, что чеченские отряды пересекли границу Дагестана и началась война, передо мной не стояло вопроса ехать или не ехать. Вопрос стоял по-другому: на какие деньги туда ехать. Тогда я работал в “Белорусской деловой газете” и в молодежной газете “ИМЯ”, собственно это была одна редакция. Петр Марцев – ныне покойный главный редактор “БДГ”, при все к нему уважении – весьма неохотно расставался с деньгами.
Мне совершенно не улыбалось идти к нему и объяснять необходимость присутствия собственного корреспондента на месте событий, сидя у него в кабинете под акварельным портретом Александра Григорьевича, кушающего арбуз. Я знал заранее о результатах этих переговоров – он меня отговорит и денег на командировку я не получу. Поэтому было решено не ставить в известность главреда, а ехать на свой страх и риск и привезти оттуда фактуру. Как говорится – победителей не судят, я был уверен, что за фактические прогулы меня не уволят. Кроме того, в этом случае, информацию я мог неплохо продать и другим СМИ о которых чуть ниже.
К тому времени у меня был уже приличный опыт освещения вооруженных конфликтов в Средней Азии и на Балканах. Ну и главное то, что значительную часть первой Чеченской войну мне довелось наблюдать своими глазами (как журналисту, не подумайте чего) частично со стороны Федеральных войск, частично из стана чеченских ополченцев. Поэтому ни какой рефлексии, связанной с боевыми действиями я не испытывал, просто нужны были деньги на поездку. Ну, а там следовало быть просто «акыном» работая по принципу «что вижу, то пою».
Не буду долго рассказывать про поиск денег на командировку, тут впору писать отдельную статью, но выручила меня тогда международная некоммерческая организация IREX ProMedia – совет по международным исследованиям и обменам — офис которого белорусские власти, в конце концов, конечно же прикрыли, случилось это, кажется, в 2003 году.
Итак. IREX готов был меня поддержать финансово, однако он занимался только обучающими программами, а не журналистскими командировками.
Ну, обучающими, так обучающими! Будет вам обучающая программа. Я быстренько нашел телефон аварскоязычной дагестанской газеты «Хакикат» («Истина»), тут же связался с ней и на следующий же день получил, по факсу от главного редактора… Чтоб вы думали? Приглашение на стажировку, с заковыристой формулировкой. Как сейчас помню, что-то там было такое типа «бла-бла-бла …журналиста при освещении боевых действий». Этой бумаги было достаточно для получения весьма приличных командировочных. Причем западные журналистские командировочные это не наши гроши, исчисляемые по каким-то идиотским схемам. Западные командировочные предполагают, что репортер не всегда в состоянии подтвердить документально свои траты, такие, например как мелкие взятки, оплату за информацию, ночевки в частных домах и перемещение на нанятых частных автомобилях.
Имея некоторый опыт военных командировок, я пришел к выводу, что самое страшное, опасное и непредсказуемое в них — это последующие разборки с бухгалтерией в стенах родной редакции. Короче говоря, через сутки я был в Москве, а потом и в Махачкале.
Немного о стрингерской кухне
Как вы думаете, куда должен первым делом направиться журналист, которому предстояло преодолеть еще пару-тройку сотен километров для того чтобы попасть в зону боевых действий и у которого не было никакой аккредитации? Разумеется, к Каспийскому морю. На пляж. Тем более, что я никогда не видел этого огромного солоноватого озера. Меня тогда поразил цвет его воды – мутный и одновременно голубой – как будто в разведенное молоко капнули чернил.
Там, сидя на песке из мелких битых ракушек я достал блокнот и стал по своей давней привычке рисовать план моих дальнейших действий. Именно рисовать – схемы, комиксы, таблицы — у меня в этом случае как-то в голове все быстрее складывается в одну картину.
В Ботлихском районе Дагестана, судя по сводкам, продолжались жестокие бои с переменным успехом. В репортажах часто мелькало название высоты Ослиное Ухо. Говорили, что там положили уже сотню десантников и пару сотен боевиков. В Новолакском районе тоже шли бои. Исходя из прежнего опыта я понимал, что народная молва всегда преувеличивает потери раза в 2-3, но судя по разговорам, а также по обилию даже в Махачкале, людей с оружием и постоянным обращением местных властей о необходимости сдачи крови, было понятно, что ситуация предельно серьезна и потери действительно есть.
Но пару слов о внутренней стрингерской «кухне». Раз уж поехал в столь далёкую командировку, её обязательно нужно было «отбить» в материальном плане. В конце концов мне нужно было кормить семью. Заказчики на тексты были – клиенты с прошлых поездок. Одна российская газета и одно небольшое агентство из Германии, ну и конечно родные ”Белорусская деловая газета” и газета “ИМЯ”. С россиянами и Белорусами можно было не спешить, — там еженедельники и они не требовали скоростной выдачи информации. Немцы же требовали текстов быстро, коротко, по существу и много – в новостном режиме. О мобильной связи тогда не мечтали, поэтому тексты, написанные от руки можно было передавать только по факсу (тут мы встаём и машем родному БелТА).
Поэтому из Махачкалы сразу же уезжать было нельзя – хорошую порцию информации можно было черпануть и здесь. Наметил себе три точки: военкомат, где шло формирование народного ополчения народов Дагестана, пункт переливания крови и пункт приема вещей и продуктов для солдат и разоренных селений. Я рассказываю об этом так подробно, чтоб было понятно из чего состоит работа военного журналиста. Возможно, кому-то пригодится. Как минимум трое суток я отрабатывал намеченные точки, надёргал неплохих сюжетов и новостей. Пытался сам стать донором крови, но мне отказали потому как не гражданин России. Долго времени потерял на поиск этнических белорусов – жителей Дагестана — которые подали заявление на вступление в ополчение. К сожалению, я их не нашел, но они были – это точно.
На войну через личные связи
Но нужно было двигаться на запад республики в Ботлихкский или Новолакский районы, где, собственно и происходили главные события этого лета. К тому времени я уже узнал, как можно добраться до Ботлиха. Как удалось выяснить у коллеги в штабе ополченцев – (причём везде дали одинаковый и однозначный ответ) – никак.
Все дороги были перекрыты блокпостами, где высаживали странных личностей и заключали под стражу до выяснения обстоятельств – я идеально подходил под эту характеристику. Провести всё отпущенное под командировку время в клетке мне не улыбалось.
Впрочем, ходили слухи, что собирались куда-то организованно вывозить дагестанских и федеральных журналистов. Но, во-первых, мне там ничего не светило как иностранцу без аккредитации, а во-вторых эти “культпоходы на войнушку” чёрт знает что, а не журналистика, не хотелось позориться.
Но я точно знал, что попаду куда нужно. Не было еще такого случая в моей карьере, чтоб не попадал. И помог мне на этот раз мой собственный отец. Совершенно случайно выяснилось, что один из самых главных дагестанских военных чиновников (скажу только, что этот человек непосредственно отвечал за формирование ополчения) ни кто иной, как его однокашник и бывший сослуживец – они вместе заканчивали военное училище, а потом еще и служили рядом.
Не буду вдаваться в подробности, короче говоря, в конце 20-х числах августа, я вместе с бойцами махачкалиского СОБРа высаживался из вертолета в районе горного села Тандо из которого только что выбили отряды боевиков. Что интересно: там уже были двое коллег, американско-голландский стрингерский тандем – телевизионщики, которые судя по копоти и запаху от них, были здесь давно и сняли все что хотели. Можно только догадываться чего стоило им (я думаю – в самом прямом смысле) сюда добраться.
Селение носило следы жестокого боя. Повсюду лежали неубранные и сильно раздувшиеся трупы коров и ослов. Человеческие тела уже прибрали. Также стало известно, что боевиков выбили также из сел Ансалты, Рахаты и еще парочки, названия которых в моем блокноте не сохранились.
К тому времени бой практически прекратился, но в ущелье – на слух в горах расстояние не определить никак — периодически раздавались очереди автоматического оружия и хлопки от разрывов гранат выпущенных из подствольников. Периодически появлялись пары вертолетов и хлопотливо куда-то улетали.
Несколько напрягала меня “опека” в виде пары собровцев, находившихся постоянно рядом со мной и выполнявших роль одновременно охраны и военных цензоров: “туда не ходи, здесь не снимай”.
Мне удалось побывать еще в двух селениях, в одном из них даже видел погрузку тел боевиков в грузовик. В глаза бросались чересчур растерзанные тела с практически полностью сорванной одеждой. Снимать не пытался. Почему? Во-первых, мешала «опека», во-вторых, чернухой тогда уже «накушались» и почти её не покупали, а цветная плёнка “Фуджи” была дорогой и запасы её подходили к концу. Стоить напомнить, что цифровые камеры были тогда далеко не у всех, а на ролике пленки умещалось всего 36 кадров, так что щелкать все подряд не представлялось возможным.
Самое “смешное” случилось чуть позже. Когда у меня пропал рюкзак с грязными шмотками, среди которых были спрятаны ВСЕ мои фото- и аудиокассеты со снимками и записями разговоров. Причем пропал он уже в гостинице в Махачкале, когда я уже готовился к отлёту в Москву. От полного провала мою миссию спасли блокноты с записями, фамилиями, схемами и рисунками -“мультиками” – по ним я полностью восстановил все тексты. Я их постоянно таскал с собой и никогда нигде не оставлял. Ну а со снимками помогли коллеги из газеты «Хакикат» я попросту купил пачку фотографий у фотокорреспондента этой газеты. Почти все они были очевидно-постановочными, но то что нужно – то что «пипл хавает»: усталые белобрысые солдаты и горянки в чёрных одеждах, что поят их из кувшинов. Бородатые и улыбчивые дагестанские коммандос, увешенные как гуманоид-Чубакка пулеметными лентами, ну и так далее. Кстати, тексты из Дагестана потом вышли в газетах «БДГ» и «ИМЯ» с двойным авторством (моим и дагестанского фотографа), а у немцев вовсе без авторства и без фото – по условиям контракта.
Выводы без морали
Сложилось впечатление, какого-то сумбура. И если боевики действительно считали, что их поход на восток окажется той искрой, из которой «возгорится пламя» то они жестоко ошибались. Настроение дагестанцев вне зависимости от национальности и степени религиозности я бы выразил двумя словами: злость и возмущение. От добровольцев не было отбоя, впрочем, ввести в действие народную милицию (в истинном значении этого слова) не пришлось. Лично мне было очевидно, что все что происходит на западе Дагестана очень кому-то нужно. Но и сейчас и тогда мне было просто лень рассуждать и делать выводы, пусть этим занимаются диванные аналитики. Роль акына – смотреть и петь.
Фото из Википедии, а также:
© РИА Новости/Сергей Пятаков
© AP Photo / Руслан Мусаев
