Признаюсь сразу: мне не нравится таксидермия в её классическом варианте. И дело вовсе не в том, что «птичку жалко». Мне становится немного не по себе, когда чему-то, окончательно и бесповоротно мёртвому, пытаются искусственно придать задор жизни. Впрочем, если чучело сделано плохо (а так чаще всего и бывает), это повод посмеяться, если же работал профессионал, то нередко чучело оставляет жутковатое впечатление.
Совершенно другое отношение у меня к дериватам охотничьих животных: череп, рога, коврик из шкуры, пуговицы из костей, олений зуб в перстне – всё это просто вещи, которыми можно с удовольствием пользоваться или украшать своё жильё.
И вот однажды, листая страницы социальных сетей, я натолкнулся на удивительные работы какого-то мастера. «Мастера по костям» — как я назвал его для себя. Тут были и настенные панно, сделанные из частей скелетов, и отлично препарированные черепа разных пород собак и кошек, и росписи по черепам коров и баранов, и даже женские серьги из половинок нижних челюстей кошки! Всё это выглядело весьма эпатажно, но вместе с тем чувствовался и вкус, и стиль, а главное — чувство меры. Я решил разыскать этого художника по костям, и это получилось довольно быстро. Более того, Тамара Пояркова из Санкт-Петербурга сразу же согласилась на интервью. Выдержки из нашей вечерней беседы я и представляю вашему вниманию.
— Тамара, то, что вы делаете, совсем не похоже на классическую таксидермию.
— Разумеется, не похоже. То, что делаю я и некоторые мои коллеги, никакого отношения не имеет к таксидермии. Мы называем это термином «остеология». Впрочем, у меня есть опыт и классической таксидермии. Однажды я сделала чучело вороны. Честно скажу, меня не впечатлил ни процесс, ни результат. Возможно, я когда-нибудь и вернусь к этой теме, но пока я к этому не готова.
— Тамара, расскажите, как всё начиналось. Прямо скажем, работа с костями, скелетами, ну и, конечно, с телами павших животных — это не совсем обычное хобби для девушки.
— Я не вижу тут зависимости от пола, однако если вас интересует именно этот аспект, то у нас в России вот такой расклад: из двадцати мастеров-остеологов 15 — девушки. Мужчины почему-то тяготеют к классической таксидермии.
А началось всё со спора. Я пришла к тату-мастеру сделать очередную татуировку и увидела, что стены его кабинета украшены черепами различных животных. Черепа эти были не слишком презентабельными на вид: плохо обработанные, какие-то грязно-жёлтые. Я тогда сказала мастеру: «Что ты за гадость повесил на стену?» В том смысле, что идея-то замечательная, но исполнение никуда не годное. Он вспылил немного и говорит: «А ты сделай лучше, если такая умная».
Я, разумеется, сделала. А потом, как говорится, «всё закрутилось», поэтому делаю я это до сих пор. Более того, работа с костями стала моей профессией.
Тут ещё один момент есть: я себя позиционирую как художник. В этой среде сейчас существует огромная конкуренция. Чтобы заявить о себе очень громко, мало быть просто талантливым человеком. Нужно, чтобы твои работы очень сильно отличались от всех остальных. Чтобы они были ярки, узнаваемы, ни на что не похожи. Проще говоря, художнику нужен хайп. Я думаю, что мои кости помогают мне в этом.
— Логично. Во всяком случае, я вас заметил. На мой взгляд, в вашей деятельности, в вашей работе присутствует изрядная доля эпатажа.
— Безусловно, я этого не скрываю. Эпатаж есть часть моей работы. Как говорится, «я художник, я так вижу». Я люблю громко разговаривать с людьми через своё искусство.
— Бывает ли агрессивная реакция людей, направленная на вас и ваши произведения? В голову лезут такие эпитеты, как «мертвечина», «некроманка» и так далее.
— Нет, к счастью, с прямыми оскорблениями мне сталкиваться не приходилось. А вот с оскорблениями через людскую глупость — бывало. Ну, например, приезжаю я устанавливать в музей свои работы — в частности, скелет барана — и тут подходит ко мне музейная смотрительница и со всей своей деликатностью спрашивает: «Женщина, а вы их сами убиваете?». Но это уникальный случай. В основном мои работы воспринимаются с удивлением, но благосклонно.
— Вот! «Сами ли вы их убиваете?» — таким должен быть мой следующий вопрос. Шучу. Если серьёзно, то я хотел спросить, где вы берёте материал для своих работ.
— У меня много источников, среди которых в первую очередь, конечно же, бойни – это постоянный источник самого обычного материала: костей сельскохозяйственных животных. Кроме них: охотники, зоомагазины, зоопарки, заводчики, ветеринарные клиники и так далее. Животные, как всем известно, иногда умирают.
— У представителей всех этих заведений и родов деятельности есть какой-то свой интерес сотрудничать с вами?
— Конечно, я же все эти материалы покупаю.
— Покупаете туши павших животных, которых и без того должны утилизировать?
— Конечно, этот «интерес» и побуждает людей не отправлять всё это на скотомогильник или иным образом утилизировать, а набрать мой номер телефона. Например, сейчас у меня в работе находится кенгуру Беннета и макак, и это исключительно благодаря связям, о которых я рассказала.
— Среди ваших работ я видел множество черепов собак разных пород и кошек. Откуда вы берёте материал?
— Ветклиника и крематорий для животных. Грубо говоря, я забираю тех животных, которые и при жизни были никому не нужны. Но есть нюанс. Дело в том, что за этот материал я плачу клинике деньги, которые идут в специальную копилку. Потом их используют для оплаты ветеринарной помощи бездомным животным.
— Теперь вопрос из той категории, что всех интересуют, но о чём обычно стесняются спрашивать: если это основной ваш вид деятельности, то скажите, сложно ли остеологией заработать на жизнь?
— Если ежедневно работать, лишь иногда устраивая себе выходные, то можно. Мои работы покупают.
— Как близкие относятся к вашей деятельности?
— С молодым человеком на ранних этапах отношений были некоторые осложнения. Сначала ему это даже понравилось: черепа, красиво и так далее. Но когда он вник в «кухню» — что это грязь, что это не всегда хорошо пахнет, что это навсегда, у него возникли вопросы и, скажем так, он был немного растерян. Но сейчас, вроде, всё «устаканилось». Ну, а единственный человек, который меня поддерживает всегда и во всём — это бабушка. Например, недавно уезжая на Кавказ за четырёхрогим бараном, я спокойно оставила на неё всё своё хозяйство.
— Ради туши барана стоило ехать из Питера на Кавказ?
— Конечно. Это одна из самых запоминающихся работ. Это был шикарный баран о четырёх рогах: очень большой и очень красивый. Эта работа заняла достойное место в экспозиции известного коллекционера. Также очень интересно было работать с кенгуру.
— Ну и, конечно же, назрел вопрос, сколько же стоит ваша работа?
— Не так уж и много. Самая дорогая моя работа, я продала её за 35 тыс. российских рублей, это и был тот самый четырёхрогий баран. А в основном ценник такой, что какой-нибудь сувенир или украшение может позволить себе совсем небогатый обыватель.
— Я помню ваши изящные и, на мой взгляд, неоправданно дешёвые серьги из нижней челюсти кошки.
— Да, у меня их буквально скупали, типа давай всё, что есть — забираем. Но потом мне «поставили на вид», что нельзя так дёшево продавать свои работы. Я увеличила стоимость этих серёжек.
— Но вернёмся к вашим баранам – простите за каламбур. О четырёхрогом вы упоминали уже неоднократно. Но я среди ваших работ видел двухголового барана! Откуда это? Что за чудо?
— А это, как говорится, «ловкость рук и никакого мошенничества». Это целиком искусственная работа, я слепила её из двух черепов, но хорошо ведь получилось, правда?
— Я был уверен, что это настоящий череп о двух мордах и трёх рогах! Тамара, позвольте теперь несколько технических вопросов. Скажите, используете ли вы в своей работе какие-то организмы, для того чтобы отделить плоть от кости?
— Вы личинок жуков имеете в виду? Есть такой метод, но я его не использую. Я работаю только при помощи мацерации.
— Что это такое?
— Размягчение тканей в воде, грубо говоря – гниение. Я максимально освобождаю череп от плоти механическим путём, затем кладу его в воду и жду. Жду долго.
— Не вывариваете?
— Нет, не вывариваю, хотя раньше я это делала. Но опытным путём пришла к выводу, что это неправильно. Это плохо. Лучше подождать, тогда всё получится чище и красивее.
— Тамара, и в качестве новогоднего подарка дайте совет белорусским охотникам по самостоятельной обработке и препарированию черепов. Расскажите нам, пожалуйста, что-нибудь такое, чего мы не знаем.
— Запросто! Итак, о том, что не нужно варить, я уже рассказала. Повторюсь: максимально освобождаем череп от плоти. Затем кладём его в воду, туда же высыпаем пачку соды. Пропорций я никогда не записываю, всё на глаз, ну, допустим, на 20 литров воды — пачка соды. Пусть с недельку там череп мокнет. Потом вынимаем его и осматриваем. Отделяем всё, что отделяется, заменяем воду, снова засыпаем соду, и пусть себе лежит. Неделю, две, вы сами увидите, когда хватит.
Затем отбеливаем в перекиси водорода. Но здесь есть нюанс. Обычно куда мы идём за перекисью? Конечно, в аптеку. Так вот нам туда не надо. С аптечной трёхпроцентной перекисью «каши не сваришь». Нам нужна примерно 15%-ная концентрация.
Перекись водорода 37-процентную можно найти в химических магазинах или там, где продаётся всё для уличных бассейнов. Покупаем канистру, разбавляем пополам и получаем то, что нам нужно.
Причём на череп нужно не брызгать, а полностью погружать его в раствор. Сколько ему там лежать, определите сами на глаз. Ну и всё. Дальше сушите — и на медальон!